Протокол обсуждения проекта «Личность – субъект – индивидуум» - 16.04.04

Бохум, 16 октября 2004

А.Хаардт: Мы в некотором смысле возвращаемся к началу, к вопросу о методологии, к истории понятий и постановки проблем – к пониманию предмета изучения. Вчера мы с помощью ряда критериев дали обзор структуры источников.

Н.Плотников: После того, как мы очертили контуры корпуса текстов встает вопрос, поскольку это будет коллективное произведение, хотя бы о минимальной унификации методологии. В этой связи я и предложил небольшую выборку приемов исследования. Это касается, прежде всего, философских текстов. Первое – концептуально-терминологический аспект. Какой смысл вкладывается в понятие? Каков контекст его употребления? Альберт Иванович указал на наличие ареалов, сопутствующих использованию каждого понятия. С чем сопряжены и чему противопоставляются данные понятия? Понятие личности соотносится с Богом, обществом, с собственной внутренней структурой. Какие признаки понятия являются «определяющими», какие «вторичными» или метафорическими и т. д. Второй аспект – «системность». Системность – в кавычках, поскольку это, конечно, вещь спорная для русской философии. Речь идет о иерархии понятий в терминологической системе авторов. Этот анализ должен проводиться с языковыми примерами. У Флоренского понятия персональности являются, как правило, негативно коннотированными, интересно, что им противопоставляется? Что используется Флоренским для позитивной экспликации персональности? Также у него можно встретить критические аллюзии на фихтеанство, пусть чаще и в неявном виде, и это уже аспект рецепции. Наконец, к сфере компетенции отдельного исследователя относится попытка реконструировать область влияния данного текста. Космос текстов вокруг ключевого текста – это тоже основное направление для любого исследователя, для его инициативы. Существует ли полемика, рецензии, развитие этих размышлений с акцентом на тех аспектах, которые нас интересуют? Если мы имеем базовые конструкции, можно получить гомогенную систему этих понятий в диахронии – можно проследить их семантическую эволюцию. История понятий – история эволюции значений, прежде всего.

В.Куренной: В «Софии» Соловьева присутствует набор негативных оценок, связанных, видимо, с трансцендентальным «Я» Фихте и придающих ему прямо-таки демонический смысл. Но это проповеднический текст. Заимствование немецкого концепта производится с целью изложить старое учение о грехопадении. Весь набор оценочных коннотаций ни с того ни с сего падает на несчастного Фихте. Происходит замещение традиционного богословского дискурса сегментами таких философских аллюзий.

Н.Котрелев: Регистрация таких случаев, их описание и есть цель проекта.

А.Алешин: Я могу привести примеры, когда персональность выступает в разных модусах. Каждый раз имеет смысл не ставить знак равенства между персональностью в целом и ее употреблением в данном контексте. Конечно, «Я» Фихте – это что-то совсем другое. Интересно изучить персональность в его системе вообще, а не только «Я».

Н.Плотников: Я уже в системном аспекте поставил вопрос к исследователю Флоренского – каков словесно-понятийный ряд, с помощью которого выстраивается как негативная, так и позитивная коннотация персональности?

Н.Котрелев: Важно держать в уме не только случаи немецкой языковой интерференций, но и латинской, греческой, французской, английской. Остальное менее ясно. Бывают и частные случаи. Для понимания представлений Флоренского важен язык математики. Отношение единицы к совокупности… В его ранних дневниках присутствует попытка осознать через теорию множества отношения «Я – не Я».

В.Куренной: Некоторое слово иной раз не несет теоретического, системного, исторического содержания, но является ценностной меткой. Обыденное использование слова «олигарх» не имеет отношения к Аристотелю или к набору политических учений – оно введено как метка чего-то негативного.

Н.Котрелев: Это, наверное, взято с конца 19 в. из каких-нибудь воспоминаний о марксистских текстах.

В.Куренной: Так и слово космополит в советские времена. Есть такие понятия – стигматы, на них ссылаются. Но у них нет референциальной структуры как таковой.

А.Алешин: За этим словом стоят расхожие мифы, это состояние массового сознания, помрачение рассудка.

В.Молчанов: Но Хомяков уже отмечал, что судьбами России вертят несколько олигархов. Понятие не случайно входит в обиход.

Н.Плотников: Это скорее понятия – идеологемы, понятия, эксплуатируемые в политическом контексте.

Ч.Гусейнов: Первая задача – отбор слов для словника. Это просто, можно быстро прийти к консенсусу. Вторая – отбор текстов. Есть тексты, где явно прослеживается русско-немецкое взаимовлияние и речь идет о персональности. Но это взаимовлияние происходит не только в области собственно философской. Пастернак не философ, он поэт, но у него рефлексии о немецкой философии больше, чем у многих его современников, которые занимались непосредственно философией. Или «История античной эстетики» Лосева. Что это, если убрать реферативные наслоения? Это тоже тексты по русской философии, закамуфлированные, но другой формы русской философии тогда не могло быть. В любом случае, необходим твердый график для работы по формированию словника и определению корпуса текстов.

Н.Котрелев: Действительно, многое зависит от временных рамок проекта, его капиталоемкости. Это решать организационной команде. Некоторые тексты окажутся для всего проекта ключевыми – например, переводы Канта, может быть, текст Штирнера о персональном начале. С основополагающими - десятью – двенадцатью - текстами должна быть во всей полноте проведена методологическая работа по связи слов-концептов. Это будет максимально точный, конкретный анализ может быть десяти текстов. Одновременно нужно отработать форму словника – не только графическую, но и порядок описания языковой реальности. У Фасмера один тип этимологического описания – экономный, удобный. Но для нас ближе по замыслу словарь Черных. Вероятно, словарь надо будет читать по кругу, в некоторых случаях анализ – проблема интуиции.

М.Бобрик: Насколько реально сквозное сотрудничество лингвиста и историка философии в каждой статье? Можно выработать рекомендации историкам философии, но человек, который не имел дела с историей слов и не владеет соответствующими методиками – вряд ли справится.

Н.Котрелев: Я достаточно долго работал в БСЭ. Статью пишет один человек. Независимо от того, кто ее пишет, она проходит одно – два рецензирования. Окончательную форму статье придает редактор энциклопедии, он добивается единообразия, не только сокращения. В этом проекте обязательно каждую статью должен читать лингвист. И для каждой статьи должен быть рецензент или консультант, который смотрит вторым глазом.

В.Куренной: Проект сложный в силу временной ограниченности и объема текстов, которые должны привлекаться для исследования. В каждой статье должен присутствовать словарный блок, полученный в результате лексикографической работы, изучения соответствующих словарных источников. Далее – блок непосредственно философский. Нужно выделить набор узловых дискуссий, философских концепций персональности, которые подвергнутся анализу. Кроме того, при работе с русскими текстами необходимо привлечение справочных материалов и сопроводительных текстов, взятых из немецкой философской традиции. Чтобы споры были основаны на реальных, а не воображаемых концепциях. За этим философским слоем должны следовать социально-коммуникативные, прикладные пласты – правовой, образовательный, политический. Весь корпус статьи может складываться как пирог. Можно распределить часть работы: право - одной группе авторов для сквозного среза и т. д. Или по словарной части - одна группа авторов делает сквозной срез. А потом ответственный редактор статьи или общая редакция словаря старается упорядочивать материал. У любой статьи может складываться матричная структура.

А.Хаардт: Автор статьи должен представлять ключевые элементы семантического поля. Еще важнее средний уровень, понятия, которые употребляются в различные эпохи, определенными авторами, чтобы эксплицировать ключевое понятие. Хорошо было бы составить список ключевых понятий по различным эпохам. Когда философ пишет о Киреевском, он должен дать сеть вспомогательных понятий. И тогда в распоряжении лингвиста будет ряд слов – понятий, с которыми можно проводить лексикографическую работу.

М.Бобрик: Но это сотрудничество должно осуществляться в интерактивном режиме. Конечно, основным автором статьи должен быть историк философии, он занимается систематизацией. Этот материал приходит ко мне, я даю встречный материал по словарям или по не философским текстам.

В.Куренной: Статья может быть написана по блокам.

Н.Котрелев: Важно дать три пробные статьи в качестве образца для обсуждения.

Н.Плотников: Можно те же тексты анализировать и философу и лигвисту, каталогизировать семантические контексты. Причем, материалы лингвиста должны иметь прескриптивный характер. Надо подготовить такие статьи в связи с майским конгрессом в Москве.

М.Бобрик: Есть материалы, которые напрямую не касаются философских контекстов. Я занимаюсь историей слова, это понятно. Второе – сбор конкретных контекстов и моя работа уже с таким материалом. Это два разных модуса участия лингвиста в подготовки статьи. Но лингвист должен прийти к согласию с основным автором, по какой методике собираются контексты.

В.Куренной: Набор контекстов — это вы имеете в виду набор источников?

М.Бобрик: Речь идет о кусках текстов, в которых употребляются интересующие нас понятия.

Ч.Гусейнов: Это ключевой момент, – где начинается взаимодействие? Разумным и выполнимым было бы включение в корпус источников философских переводов с немецкого на русский. Но надо, чтобы перевода было минимум два, чтобы увидеть диахронию, движение понятий. А это уже большой объем текстов. Далее, к исследованию должны быть привлечены тексты русских философов, где речь идет о проблеме персональности и имеются отсылки к немецким авторам, занимавшимся той же проблематикой. Далее, уже к периферии исследования - есть и другие тексты русско-немецкого диалога – поэтические, художественные. Плоть – статью о ключевом понятии – могут пронизывать иголки – черные слова второго ряда. То что Флоренский берет понятие тождество, а не понятие субъективность – свидетельствует о его стремлении найти что-то в русской национальной традиции, а используется при этом язык математики. Здесь много проблем.

А.Козырев: В развитии понятия персональность важен не только немецкий контекст, но и греческий, и латинский. Вообще, главное для нас это проблема персональности. Второе – вопрос различных влияний. Действительно, должен быть выбран ряд переводов и набор референтных текстов из русской философии.

Ч.Гусейнов: Ломоносов – удобная точка отсчета, потому что он переводил с немецкого.

В.Куренной?: Обращаться ко всему, что угодно – не имеет смысла. Но если в русской философской традиции заключено особое ядро – оно будет встречаться в любом более или менее репрезентативном тексте.

И.Евлампиев: Никогда нельзя верить одной цитате. У Флоренского есть критика Ницше. Но Флоренский всю жизнь находился под влиянием Ницше, идеи сверхчеловека. В русской философии вообще отношение к немцам амбивалентно. Он бичует Ницше как антихристианина, но неявно следует тому направлению. Или взять «Философию хозяйства» Булгакова. Там идет критика западной традиции, но приводятся огромные, по полторы страницы цитаты из Шеллинга, а сама работа – комментарий между цитатами. В «Трагедии философии» он развенчивает всю западную философию, говорит - в ней ни грамма смысла. А насколько он свободен от западной традиции?

В.Молчанов: Правила, системный подход – это элементы научного метода, но это скорее методические, а не методологические правила. Ценностно-нейтральный идеал науки был создан в 19 в. Британской Ассоциацией по развитию науки. Были выработаны общие методы, признанные, независимо от области применения. Но не существует ценностно-нейтрального понимания науки. Корпус текстов, по которым мы изучаем античность, тоже сложился на основе немецких переводов. Где и кем создается русское мировоззрение? Франком? Словари тоже субъективный источник, хорошо, что лингвисты это признают. Мы должны отлавливать ретроспективу, - точку отсчета, из которой мы исходим. Повторю то, что говорил Витгенштейн, - язык чаще скрывает, чем выражает. Необходимо разделять язык предмета и язык автора. Изучая взаимовлияние немецких и русских текстов, можно выделять иерархии различия – сравнивать не слова, а их смысл, проводить сравнение дифференциаций. Здесь звучали слова интерпретация и анализ. Для меня самого неясно отличие этих методологических процедур. Одно дело – интерпретировать готовый смысл, другое – проводить анализ, фиксацию дифференциаций. У Франка можно выделить момент, когда он интерпретирует, а когда анализирует. Различие герменевтических и аналитических моментов может быть элементом метода.

Н.Котрелев: Я бы хотел вернуться к организационно-методическим проблемам. В этой связи готов охулить всю философскую тусовку. Они говорят: «Кант сказал». А для работы, построенной критически, необходим только критически проверенный текст, а не любое издание. Чтобы анализировать Флоренского, а не его редактора. У В.Иванова есть фигура – «зачинательная личность». Но во множестве изданий фигурирует «значительная личность». В брюссельском издании с одной стороны помещен автограф В.Иванова с «зачинательной личностью», а на правой странице идет набранный текст, уже со «значительной личностью». Или Мережковский в статье о Гоголе неверно привел цитату. Так потом было большое количество ссылок на Гоголя, взятых из статьи Мережковского.

Н.Плотников: Может быть, начать обсуждение конкретных вопросов, насчет личного участия?

А.Хаардт: Ясно, если кто-то пишет статью о Франке или Бердяеве, то это должен быть специалист. Надо уяснить характер этих статей, потом определить, кто выполняет задачу. И надо решить в первую очередь вопрос о пробных статьях, мы ведь уточним на них нашу методику.

Н.Плотников: Прежде всего, целесообразно получить результаты исследования двуязычных словарей, что позволит ориентироваться в семантическом поле. Это первый этап работы. Второй этап связан с анализом переводов. Нужно может быть ограничиться четырьмя именами – Кантом, Гегелем, Ницше и кем-то еще – Шеллингом или Марксом.

В.Куренной: В этой части работы – большой корпус текстов. Одного только Канта переводили множество раз.

Н.Плотников: Но существует Kantlexicon – словарь его языка, типа толкового, понятийного словаря. То же – по Гегелю, по Ницше может быть тоже. Они содержат минимальный контекст, но раскрывают репрезентативные моменты.

И.Евлампиев: Для нас ведь не главное – словарь немецких философов, для нас важна русская философия как таковая. Если я пишу о Франке, зачем мне ограничиваться Кантом?

Н.Плотников: Речь идет о формировании предварительного поля.

И.Евлампиев: Но если писать о Франке, важны его статьи о Штерне или Шлейермахере.

Н.Плотников: Речь идет о базовых элементах. Шлейермахер это уже расширение. Мы не ограничиваем поле исследования, а выделяем этапы. Влияние Шлейермахера исчерпывается Франком, возможно, Ильиным. Реакция на Канта более значима.

Н.Котрелев: Вы говорите о выработке статейных ориентиров. Можно сделать обязательную часть. А может быть кто-то захочет уже сейчас и из другого уровня статью написать? Можно тогда подготовить статью к маю, пробную. Автор и расскажет, как он работал. Это будут методические ориентиры.

Н.Плотников: В случае с Марксом проблема – нет динамики переводов. Есть этапы публикаций. За основу взят перевод Лопатина.

А.Хаардт: В пробной статье о Франке можно ограничиться работой с «Непостижимым». Взять немецкий текст, потом текст 29-го года и новый перевод на немецкий.

Н.Котрелев: Необходима и разработка структуры самого понятия персональность применительно к нашей работе. Априорно, независимо от словарей.

Н.Плотников: В пробных статьях можно попытаться обнаружить контексты словоупотребления, понять, в каких смысловых различиях возникают эти понятия. Набор цитат может определяться автором, исходя из собственной эрудиции.

И.Евлампиев: Но невозможно сформулировать единый концепт по отношению ко всему творчеству, например, в случае Ильина.

Н.Плотников: Это вопрос вашего умения, если условно объем восемь страниц. Найти характерное употребление, контексты, показать динамику – ваше право исследователя.

Н.Котрелев: По В.Иванову я бы попробовал.

И.Евлампиев: Если я буду писать о Ильине, надо привлекать и Достоевского.

Н.Котрелев: Достоевский это поле, на котором отрабатывается русское национальное самосознание. Но немецкие влияния там случайны.

Н.Плотников: Поле интерпретаций о Достоевском безбрежно, может быть отказаться от специальной статьи о нем? Иметь его в виду, как виртуальную фигуру.

А.Козырев: Реконструировать художественную концепцию – совсем не то, что философскую. Я бы мог взять Соловьева и Булгакова.

А.Алешин: Я бы рискнул о ранних славянофилах. Киреевский, Хомяков, Аксаков.

Н.Котрелев: На первый случай имеет смысл писать в более или менее свободном стиле. При обсуждении скорректируем.

А.Алешин: Возможен вариант сжатый или более широкий, чтобы какие-то вещи были приняты во внимание при обсуждении.

Н.Плотников: Предложение по объему, учитывая, что это прообразы словарных статей, - не более десяти страниц.

Н.Котрелев: Но надо брать со справочным аппаратом, все, что можно вытянуть.

Н.Плотников: Следует отказаться от биографических сведений, кроме дат рождения и смерти.

Н.Котрелев: И от дефиниций: Киреевский – славянофил и т. д.

Н.Плотников: Необходимо попытаться реконструировать терминологические системы авторов и наметить связную интерпретацию.

Н.Котрелев: Целесообразно дать и статью чисто лингвистическую.

М.Бобрик: Можно подготовить статью о «Я», если вас устроит.

Н.Плотников: Виталий, вы хотели заняться исследованием философской тематики персональности в педагогической и образовательной практике?

М.Бобрик: Я должна держаться подальше от философских текстов?

Н.Плотников: Напротив, это как раз было бы обогащением исследования, если те же тексты рассматривать в лингвистической перспективе, в другом ракурсе.

М.Бобрик: Можно рассматривать «Я» как философский термин, который употребляется и в не философских текстах.

Н.Плотников: У нас почти выпадает советский период.

И.Евлампиев: Можно взять Ильина – критику марксизма, уже из-за границы.

Ч.Гусейнов: Я мог бы сделать статью по советской философии. Но мне не хватает сводного русско-немецкого дерева понятий. Его можно дать как схему.

А.Хаардт: Нам надо завершать. Благодарю всех за оживленную дискуссию. Нам удалось в некоторой степени уточнить методологические вопросы, мы имеем представление, что делать.

Документ изменен: 12:07 7.06.2005